Вадим Тарасенко - Отщепенцы [СИ]
— Сегодня не могу.
— Тогда завтра. Сможешь?
— М-м-м, давай в субботу.
— Во сколько?
— Давай в шесть.
— Как обычно возле "Спутника"?
— Да. Кстати, а что там сейчас идет?
— Что идет, не знаю. Но мне как-то не нравиться перспектива идти в кинотеатр.
— Почему?
— После таких свиданий долго ломаешь голову над вопросом: с кем ты был на свидании — с девушкой или с кинофильмом.
— Ладно, там посмотрим. Ну что, до встречи?
— До встречи.
— Пока.
— Пока.
Володя повесил трубку и вернулся назад.
— Ну что поговорил? — Илья мельком взглянул на Владимира и вновь перевел взгляд на монитор компьютера.
— Поговорил. Ну что там наш электронный убийца насчитал?
— Примерно то, что и по второму варианту. Там было шесть миллионов семьсот тысяч убитых, тут на каких-то сто пятьдесят тысяч больше. Зато там расход топлива по ступени разведения[1] на целых двадцать килограмм меньше. Из-за каких-то ста пятидесяти тысяч тратить целых двадцать килограмм, по-моему это нецелесообразно.
— Это пусть начальники решают. А наше дело малое — обсчитали. доложили, — Володя Кедров обвел глазами зал, — сколько там до обеда осталось?
— Полчаса.
— Может в шахматишки на тихую сбацаем, — Владимир кивнул на компьютер, — кто увидит, что там у него загружено: или ядерная атака на Штаты или атака на черного короля.
Илья заколебался:
— Ладно, давай. Должен же я у тебя отыграться.
— И не мечтай. Моего короля тебе не свалить.
— Поживем — увидим.
Но в шахматы им сыграть не удалось.
— Володя, — к ним подошел начальник сектора, — пошли со мной к начальнику отдела.
Владимир переглянулся с Ильей, молча встал и пошел вслед за Анатолием Ивановичем. В кабинете начальника отдела царила приятная прохлада. Валерий Николаевич, начальник отдела, сидел за столом и держал в руках какую-то бумагу. Подойдя ближе, Володя узнал бланк закрытой телеграммы — желтый лист бумаги пересеченный по диагонали красной полоской.
— Садитесь, — Валерий Николаевич кивнул вошедшим на стулья, стоявшие возле длинного стола, перпендикулярно приставленного к столу начальника отдела.
Когда они сели, начальник отдела отодвинул от себя, как делают это дальнозоркие люди, бланк телеграммы и прочел: — М-м-м, ага вот: "Шестнадцатого мая, при попытке стыковки обтекателя изделия[2] 15 А18 М с самим изделием, произошло его заклинивание. Технические подробности изложены в нашем письме исходящий такой — то. На двадцать четвертое мая просим прислать ваших представителей по этому вопросу". Прочтя телеграмму, начальник отдела поднял глаза и добавил:
— Я разговаривал по ВэЧэ с Сашей Пахомовым, это с 201 отдела. Он сейчас на полигоне. Так вот он говорит, что обтекатель заклинило в момент его схода с установщика и посадки на направляющие штыри изделия. Итак, какие будут ваши предложения по этому вопросу?
В кабинете повисла пауза.
Наконец Анатолий Иванович, понимая, что говорить придется ему, осторожно начал:
— В Павлограде, на автономных испытаниях, все прошло тип-топ…
— А при подготовке к лётным этот чертов обтекатель заклинило, — в голосе начальника отдела зазвенели неприятные металлические нотки.
— Валерий Николаевич, — чуть ли не вкрадчивым голосом продолжал начальник сектора, пошлем Володю Кедрова на полигон, — он кивнул на молодого инженера головой, — он подробно все выяснит и если это наша, проектантов, ошибка, быстренько доработаем документацию.
— На полигон надо лететь, имея в кармане несколько версий, чтобы на месте выбрать правильную и быстро устранить причины, — голос начальника отдела все больше приобретал металлических нот, — или вы хотите из-за обтекателя сорвать сроки летных испытаний?
Володя понял, что сейчас в кабинете разразится буря. Понял это и начальник его сектора. Но он был тертый калач и быстро нашел для шефа приемлемый ответ:
— Завтра разберемся и к вечеру доложим Вам результат.
— Хорошо. Завтра в 17–00 жду вас обоих с докладом, — начальник отдела сделал пометку на настольном календаре. — Можете идти.
— Беги в архив, возьми документацию на этот чертов обтекатель, посмотри как и что, и сегодня вечером доложишь мне, что ты думаешь по поводу нестыковки его с изделием.
— Понял.
Через десять минут с папкой чертежей из архива Владимир подошел к своему рабочему столу.
— Так Илья, аврал. Выключай компьютер, пусть ньюйоркцы еще поживут. На полигоне не состыковался обтекатель с восемнадцатой М.
— Вот это да, дела.
— Да, дела не очень. Если учесть сроки летных испытаний, то можно сказать, что дела не только не очень, а просто хреновые. — Владимир сел за стол, открыл папку с чертежами, нашел общий вид обтекателя и принял свою любимую позу для раздумий — ладони рук сцеплены между собой и опущены между ног, локти оперты на бедра. — Чего ж ты, родной, не полюбил изделие, не захотел с ним стыковаться, — мозговая атака началась.
Илья не замедлил к ней присоединиться:
— Может он импотент?
— Кто?
— Обтекатель?
— Да нет, в Павлограде на макете он же стыковался.
— А может он большой оригинал, знаешь как у некоторых бывает — на кухне, на кухонном столе может, а в спальне, в постели не может.
— Ладно, Илья, хватит трепаться и обсуждать сексуальные наклонности обтекателя, сегодня вечером я что-то должен проблеять начальнику сектора, а в понедельник смотреть в иллюминатор и петь песенку: "Под крылом самолета зеленое море тайги".
— Учитывая, что восемнадцатую пускают с южного полигона, то петь ты должен: "Под крылом самолета красный ковер тюльпанов".
— Согласен.
— Елки-палки, когда проектировался обтекатель мы еще писали свои дипломы в университете, а те, кто им занимался, сейчас кто где — начальник группы в больнице, Борис Николаевич в Миассе, охмуряет уральских красавиц, Олег Александрович благополучно ушел на пенсию.
— От этого сейчас не легче, — Владимир задумчиво смотрел на чертеж. — Послушай Илья, что значит заклинило, в переводе с языка домашних хозяек на высокий стиль научного языка. Илья вопросительно посмотрел на него.
— Это значит, что в системе "обтекатель — изделие" возникла такая сила трения, которая превысила вес обтекателя. Так?
— Так.
— А трение — это что? Это произведение коэффициента трения на силу реакции опоры. Точно?
— Точно, — Илья снова кивнул головой и сам продолжил, — а сила реакции тут может возникнуть, если есть момент силы тяжести, то есть должен быть эксцентриситет между осью обтекателя и центром его тяжести. — Пошел обычный мозговой штурм проблемы…
— … но об этом эксцентриситете отцы-основатели обтекателя знали и четко указали его на чертеже. Следовательно, этот эксцентриситет они учитывали и считали, что он не будет мешать стыковки. И обоснованно считали. Илья, не забывай, в Павлограде обтекатель прекрасно стыковался.
— Значит давай думать, чем условия в Павлограде отличаются от полигонных.
— Согласен.
— Первое — обтекатель. Такой же?
— Такой же, — Владимир согласно кивнул головой.
Илья на листке бумаги написал «обтекатель» и напротив слова поставил крестик.
— Изделие?
— В Павлограде был макет, — начал осторожно Владимир, а на полигоне настоящее изделие.
— Но стыковочные узлы идентичны? — полувопросительно, полу утвердительно сказал Илья.
— Бесспорно.
— Значит ставлю «плюс» — теперь напротив слова «изделие» Илья поставил крестик.
Через пятнадцать минут на листке бумаги выстроился столбец из слов, напротив каждого из которых красовался крестик.
— Наша мозговая атака закончилась блестяще — одни «плюсы», а обтекатель, туды его в качель, не стыкуется. — Илья откинулся на спинку стула и неожиданно добавил, — это тебе не эфемерные математические модели создавать по эффективному уничтожению людей, тут железо — а оно конкретики требует.
Владимир оторвал взгляд от чертежа и посмотрел на Илью.
— Знаешь, Илья, мне все чаще и чаще кажется, что ты злишься или завидуешь мне, из-за того, что моя тема победила на научно-техническом совете комплекса и меня рекомендовали в аспирантуру, а не тебя.
Илья отвернул лицо в сторону и как в пустоту сказал:
— Знаешь что делают, когда кажется? — и сам ответил, — крестятся.
И тут в глазах у Владимира как полыхнуло. Он знал за собой эту странную особенность — в моменты, когда кого-то сильно начинаешь ненавидеть, на мгновение его глаза застилает словно красная пелена. Но он быстро справился с собой и медленно, предельно иронично произнес:
— И это — креститься, предлагаешь мне ты — будущий активный строитель коммунизма? — Кедров иронично улыбнулся.
